Ван Вэй. "Тайны живописи":
Средь путей живописца тушь простая выше всего. Он раскроет
природу природы, он закончит деяние творца.
Порой на картине всего лишь в фут пейзаж он напишет
сотнями тысяч верст. Восток, и запад, и север, и юг лежат перед
взором во всей красе. Весна или лето, осень, зима рождаются
прямо под кистью.
Когда приступаешь ты к водным просторам, бойся класть
плавучие горы. Когда расположишь ты ветви дорог, свитых не
делай, сплошных путей.
Хозяину-пику лучше всего быть высоко торчащим; гости же
горы нужно, чтоб мчались к нему.
Там, где сгиб и обхват, поместим, пожалуй, монашеский
скит; у дороги, у вод мы поставим простое жилье.
Селу или ферме придай ряд деревьев, составив их в рощу: их
ветки охватывать тело картины должны. Горе иль обрыву дай
водную ленту: пусть брызжет и мчится... Однако потоку не
следует течь как попало.
У рта переправы должно быть лишь тихо и пусто; идущие люди
пусть будут редки, в одиночку.
Дав мосту-понтону на лодках плыть, все ж хорошо вздеть его
выше. Поставив рыбачий челн человека, снизить его, скажу, не
помешает.
Средь скал нависших и опасных круч хорошо б приютить
странное дерево. В местах, где высится стеною кряж, невозможно
никак дорогу прокладывать.
Далекий холм сольется с ликом туч, а горизонт небес свой
свет с водой соединит.
В том месте гор, где их замок иль крюк, проток скорей
всего оттуда выводи. Когда ж дорога подошла к утесу, здесь
можно дать навесной мост.
Когда на ровном месте высятся хоромы и террасы, то надо бы
как раз, чтоб ряд высоких ив стал против человеческих жилищ; а
в знаменитых горных храмах и молельнях достойно очень дать
причудливую ель, что льнет к домам иль башням.
Картина дали дымкою накрыта, утес глубокий -- в туче, как
в замке. Флажок на виннице пусть высоко висит среди дороги, а
парус странника недурно опустить в начале вод.
Далекие горы нужно снижать и раскладывать; близким же
рощам надо скорее дать вынырнуть резко...
Когда рука пришла к кистям и туши, бывает, что она
блуждает и играет в забытьи... А годы, луны вдаль идут и в
вечность, - и кисть пойдет искать неуловимых тайн.
Таинственно-прекрасное прозреть -- не в многословии секрет; но
тот, учиться кто умеет, пусть все ж идет за правилом-законом.
Верх башни храмовой пусть будет у небес: не следует
показывать строений. Как будто есть, как будто нет; то вверх
идет, то вниз бежит...
Холмы заросшие, бугры земли лишь частью приоткроют верх
жилища: травою крытый дом и тростниковый павильон тихонько
выдвигают жердь и шест.
Гора поделена на восемь граней, а камень виден с трех
сторон.
Когда рисуешь беззаботность туч, то не давай клубиться им
грибом узорным чжи.
Фигуры пусть не больше дюйма с небольшим, а сосны сун и
туи бо пусть выйдут фута на два ввысь.
Когда рисуешь ты в пейзаже горы-воды, то мысль твоя лежит
за кистью впереди... Гора в сажень, деревья ж в фут, дюйм для
коней и доли для людей.
Далекие фигуры все без ртов, далекие деревья без ветвей.
Далекие вершины без камней: они, как брови, тонки-неясны.
Далекие теченья без волны: они -- в высотах, с тучами равны.
Такое в этом откровенье!
Талия горная тучей закрыта; стены скалы прикрыты потоком;
башня-терраса прикрыты деревьями; путь же проезжий застлан
людьми.
На камень смотрят с трех сторон, в дорогу смотрят с двух
концов; гляди в деревья по верхам, смотри в воде ступню ветров.
Вот таковы законы!
Когда изображаешь горы-воды, рисуй холмы хоть
ровным-ровные, но с острою вершиной; рисуй вершины
острым-острые, но в связной цепи; рисуй скалу с отверстием
пещеры и стену острую отвеса; рисуй повисшие в пустотах глыбы и
круглые, как шар, холмы.
Река -- дорога вдаль, прошедшая везде; когда же две горы
сожмут дорогу, то называй ущельем это. А если две горы сожмут
реку, потоком это именуем.
То, что похоже на гряду, но выше, называй хребтом; а то,
что ровно тянется, куда бы ни хватал твой взор, то именуем
нагорьем.
И если кое-как на это обратить вниманье, то вот и общее
подобие пейзажа!
Кто смотрит на картину, тот стремится видеть прежде всего
дух. Затем уж различает он, где чисто, где мазки.
Реши, что гость и что хозяин: кто примет и с поклоном кто
придет. Расположи в величественный ряд толпу вершин; коль много
их -- то хаос, беспорядок; коль мало -- вяло, простовато.
Не надо их ни много и ни мало... Лишь различи, что дальше
и что ближе.
Далекие горы не могут с ближайшими слиться горами. Далекие
воды не могут с ближайшею слиться водой.
Где в талии горы прикрыт обхват, поставь туда строения
храмовые; где берега реки -- обрыв, а дальше -- насыпь и
плотина, клади, пожалуй, маленький мосток.
Где нет дороги, там пусть рощи и леса; где берег прерван
-- древний переезд; где воды прерваны -- в тумане дерева; где
воды разлились -- помчались паруса; а в тайнике лесов -- жилище
человека.
Перед обрывом -- древние деревья: их корни рваные свились
узлом лиан; перед потоком -- каменные глыбы: узор причудливый,
следы воды на нем.
Когда рисуются деревья чащ лесных, далекие редки и ровны,
а близкие часты и высоки. Коль есть на них листва, то ветвь
нежна, мягка; коль листьев нет, - упруга и сильна. Кора сосны
-- что чешуя; у туи ж белой взмотан ею ствол. Коль на земле
растет, то корень длинный, ствол прямой; на камне ж -- скрючена
в кулак и одинока.
В деревьях древних множество частей: мертвы они
наполовину; в холодной роще спряталась пичужка; ей холодно,
уныло-сиротливо.
Коль идет дождь -- не различишь ни неба, ни земли; не
знаешь, где здесь запад и восток. Коль нет дождя, но ветер --
только знай гляди за ветвями дерев. Коль ветра нет, но дождь --
верхи дерев под тяжестью согнулись. Прохожий встал под зонт,
рыбак надел рогожу...
Приходит дождь -- подобрались и тучи; а небо -- синяя
лазурь...
Когда ж слегка туман и сеется тихонько мгла -- гора усилит
яшмовую сочность и солнце близится к косым отсветам...
В природе ранней тысячи вершин хотят заутреть; дымка и
туман тонки, неуловимы; мутна-мутна остатняя луна, и вид ее --
сплошное помраченье.
А вечером смотри: гора глотает красное светило, и свернут
парус над речною мелью. Спешат идущие своей дорогой, и двери
бедняка уже полуприкрыты.
Весной: туман -- замок, а дымка -- что покров. Далеко
дымка тянет белизну... Вода -- что выкрашена ланем1, а цвет
горы чем дале, тем синей.
Картина летом: древние деревья кроют небо, зеленая вода
без волн; а водопад висит, прорвавши тучи; и здесь, у ближних
вод, - укромный, тихий дом.
Осенний вид: подобно небо цвету вод; уединенный лес
густым-густеет. В воде осенней лебеди и гуси; и птицы в
камышах, на отмелях песчаных...
Зимой, смотри; земля взята под снег. Вот дровосек идет с
вязанкой на спине. Рыбачий челн пристал у берегов... Вода
мелка, ровнехонек песок.
Коль ты рисуешь горы-воды вместе, ты должен рисовать по
сменам этим.
Теперь, коль скажем так:
"Утесы-этажи в замке тумана"; иль так:
"В Чуские горы тучи уходят"; иль так еще:
"Осеннее небо утром очистилось"; иль так:
"У древней могилы рухнувший памятник"; иль так еще:
"Дунтин (озеро) в весенней красе"; иль так:
"Дорога заглохшая, я заблудился", - то все такого рода
выраженья мы именуем подписью к картине.
Вершины гор нельзя в одном шаблоне дать; верхушки дерева
нельзя давать в одной манере. Одеждою гора себе берет деревья,
а гору дерево берет себе, как кость.
Нельзя давать деревья без числа: важнее показать, как
стройны, милы горы. Нельзя нарисовать и горы кое-как: а надо
выявить здоровый рост дерев.
Картину, где подобное возможно, я назову пейзажем
знаменитым.
